Впервые НВ встретилось с Геннадием Корбаном в июле 2014 года, как раз в тот момент, когда команда Коломойского отработала свои первые 100 дней в Днепропетровской ОГА. С приходом миллиардера Игоря Коломойского на должность ее главы в марте 2014-го в регионе многое изменилось. Одним из тех, кто приложил к этому руку, был Корбан, зам Коломойского.
Поговорить с Корбаном было сложно: в его длинном кабинете с двумя огромными флагами — государственным и областным — до глубокой ночи толпились посетители. Батальоны просили оружия и патронов, переселенцы — жилья, бизнесмены — справедливости, все остальные — денег или защиты. И это не считая текущих вопросов и звонков министров и олигархов. Корбан принимал всех и тут же, с сигаретой в руке, решал проблемы.
На вопрос, почему он согласился работать в ОГА, Корбан ответил тогда: было желание попробовать разобраться в ситуации, что‑то поменять и доказать, что люди с опытом в бизнесе могут быстро сделать систему лучше.
Во время самых горячих событий на Майдане в январе 2014‑го, когда еще не было ясно, кто кого, Корбан и его бизнес-партнер Борис Филатов совершили гражданский поступок, на который тогда могли решиться немногие. В принадлежащем предпринимателям торговом центре Пассаж вместо рекламных блоков они запустили на больших экранах прямую трансляцию Пятого канала, где беспрерывно показывали события с киевского Майдана и улицы Грушевского. Для информационной изоляции, в которой пребывала тогда страна, это был выстрел в ночи. Корбана стали вызывать на допросы, которые могли закончиться чем угодно. Пришлось бежать за границу, в Израиль. Так, сам того не ведая, Корбан влип в большую украинскую политику.
20 февраля, когда режим Виктора Януковича пал, днепропетровский бизнесмен обратился к украинским коллегам-миллиардерам с призывом взять на себя ответственность за спасение Украины. В марте он и его вечные партнеры Коломойский и Филатов возглавили область и сделали все, что на тот момент было возможно, дабы не впустить в нее разрушительный русский мир — тот самый, что уже поглощал соседнюю Донецкую и Луганскую области.
Корбан взял на себя всю оперативную работу. Закупал оружие, бронетехнику, беспилотники, тепловизоры, бинокли, прицелы, снабжал госпиталь, совместно с волонтерами строил оборонительные линии вдоль границы области. «Они открыли двери администрации для волонтеров и добровольцев,— рассказывает днепропетровчанин Никита Потураев, глава экспертного совета УКРОП.— Гена отдал им свое здание. Такой степени вовлечения гражданских активистов в работу я не видел нигде, кроме Майдана».
Работа была для Корбана непривычной. «На первых совещаниях я плохо понимал, о чем идет речь, — признавался Корбан НВ. — К вечеру начинала гудеть голова. Моя оперативная память не успевала обрабатывать полученную информацию».
И в самом Днепре, и далеко за его пределами Коломойского и его команду героизируют, в первую очередь, за то, что они не дали региону скатиться в сепаратизм. Хотя насколько область была близка к донецкому сценарию, в момент назначения Коломойского губернатором не понимали даже они сами.
«Мы не сразу осознали, что настоящая война совсем рядом, — рассказывал Корбан. — Когда мы пришли, то это еще не ощущалось так остро. Мы наблюдали за происходящим в Крыму, но казалось, что ничего страшного не случится, никакой референдум не состоится. А вот когда начались первые захваты в Донецкой области, мы собрались все вместе — Коломойский, я, [два других заместителя Коломойского] Слава Олейник и Боря Филатов — и поняли, что, кажется, грядет война».
Корбан перечитал книгу Сунь Цзы Искусство войны. В книге было написано: “Когда ты слабый — делай вид, что ты сильный. Когда ты сильный — делай вид, что ты слабый”. И Корбан, Филатов, Олейник и Коломойский принялись делать вид, что они — сильные, и демонстрировать наращивание мускулов. Так в Днепре появились первые вооруженные добровольческие подразделение.
Процесс шел туго. Милиция саботировала появление добровольцев, несмотря на то, что министр внутренних дел Арсен Аваков воспринял идею «коломойских» положительно.
«Но дергать его по любому поводу я считал неуместным и поэтому “долбал” его замов, — вспоминает Корбан. — Мы с Коломойским днями и ночами ругались с заместителями министра внутренних дел, а потом и обороны, которые буквально не давали нам создавать батальоны».
Команда Коломойского полностью обеспечивала батальоны и доплачивала деньги бойцам, формально же они подчинялись Министерству обороны и МВД.
Через пару месяцев Корбану начнут звонить губернаторы соседних областей, чтобы узнать, что делать и к кому идти для создания батальонов.
Через полгода добровольческие батальоны «днепропетровских» начнут называть частной армией Коломойского. А сами «днепропетровские» станут настолько влиятельной группой и так войдут во вкус, что укорачивать их политические амбиции придется лично президенту — показательно, в прямом эфире, увольнять Коломойского, чтобы продемонстрировать всей стране, кто в доме хозяин.
Через девять месяцев, в марте 2015-го, НВ станет свидетелем того, как «днепропетровские» будут «сдавать» Днепр. Мы попадем в кабинет Корбана, когда оттуда будут выносить его вещи. Там еще многое будет напоминать о работе «приватовцев»: портрет Яроша, мишень с изображением Путина, карты железнодорожных путей, блокпостов, схемы связей сепаратистских группировок, фотографии укреплений.
Там же будет находиться его друг и соратник Филатов. «Я тебя возьму в помощники нардепа, — будет подшучивать он над немного грустным Корбаном. — И еще будешь моим советником в комиссии по приватизации. Буду платить тебе зарплату».
«Нет, я к тебе не пойду», — ответит Корбан.
Потом Филатов, посидев напоследок в кресле Коломойского, уедет и через час вернется с Дмитрием Ярошем, лидером ПС.
«Я два месяца не курил, а сейчас хочу с тобой закурить», — скажет Корбану Ярош и сядет за стол.
В кабинете будет стоять табачный дым.
Ярош и Филатов уйдут. Корбан еще некоторое время будет сидеть в кабинете — готовиться записывать прощальное обращение. Наденет на свитер пиджак. В кабинет зайдет женщина с папками и сообщит, что завтра в Днепропетровск приедет президентская команда — представлять нового губернатора.
«Что будем делать с питанием?» – спросит она.
«Я их еще кормить должен? Пусть едят за свой счет», — отрежет Корбан.
Через пару дней «днепропетровские» будут прощаться с Днепром. Будет лить дождь и дуть сильный ветер. Но на площадь, где они устроят прощальный концерт, придет немало людей. Для них будут петь Руслана и экс-ляписы Brutto.
К тому моменту на «днепропетровских» уже будут открыты уголовные дела. По информации Корбана, — целых восемь. Он объяснит их возбуждение тем, что он «нетрадиционными методами боролся с коррупцией в Днепропетровской области».
— В каком смысле — нетрадиционными? – спросим мы.
— Нетрадиционно — значит, прилагая не процессуальные усилия. Я вызывал людей на какие‑то разговоры. Может быть, даже где‑то осуществлял какое‑то давление на этих людей с целью прекращения грязной коррупции, воровства и жульничества. Естественно, много врагов осталось, много недоброжелателей, много завистников. Они используют любые поводы, дырки и уловки в законе, которые им позволяют писать заявления на меня. Но за мной нет криминала. Я это знаю.
— Вас обвиняют в том, что после встречи с вами похитили Александра Величко, начальника юрдепартамента Днепропетровского горсовета. Он был в вашей приемной 25 февраля, в день похищения? Куда он делся?
— Величко? Вышел спокойно из ОГА. Никто его в ковер не закатывал и никуда не увозил.
Во время прощального концерта «коломойские» будут наблюдать за сценой, Русланой и непогодой из окон ресторана, через площадь. Поддержать их приедет Антон Геращенко, советник главы МВД Арсена Авакова. На вопрос НВ, как советник министра относится к тому, что против его «друзей» возбуждаются дела, Геращенко уйдет от ответа. Все это произойдет 29 марта.
31 октября Корбана задержат в рамках спецоперации по ликвидации ОПГ. Ему предъявят обвинения по четырем статьям Уголовного кодекса.
Печерский райсуд Киева отпустит Корбана под домашний арест, в Днепр, до 31 декабря. Если все пойдет плохо, вместо праздничного оливье Корбана ждет баланда в СИЗО. “Плохо” — это если следствие докажет выдвинутые против бывшего заместителя Коломойского обвинения.
Их четыре. Первое — похищение Сергея Рудыка, экс-главы Госземагентства и представителя ВО Свобода. Тот в августе 2014‑го приехал в Днепропетровск, чтобы назначить нового чиновника, но недовольные этим кадровым решением местные активисты заставили Рудыка написать заявление о желании пойти добровольцем в АТО. Свобода же заявила, что чиновника выкрали. Второй эпизод — похищение Александра Величко, юриста горисполкома. Корбан и его команда, работавшие тогда в Днепропетровской облгосадминистрации (ОГА), считали, что Величко во времена Виктора Януковича вывел из горсобственности до сотни коммунальных объектов, и пытались вернуть их городу. Юрист утверждает, что при этом по отношению к нему применяли силу. Третий эпизод — обвинения в махинациях с деньгами созданного Корбаном волонтерского фонда. И четвертый — вмешательство в избирательный процесс на местных выборах в Днепропетровске.
Корбан будет напирать на то, что уголовные дела против него — не что иное, как политические преследования и попытка заткнуть ему рот. «Может, существует неадекватное восприятие меня со стороны АП или окружения президента, которое его накачивает», — предполагал он в беседе с НВ, находясь под домашним арестом.
Повышенный интерес к своей персоне со стороны правоохранительных органов Корбан объясняет личной неприязнью людей из окружения президента и компроматом, который у него якобы есть на них.
«Я живой носитель и свидетель самых курьезных историй, — говорит Корбан. – Я пока помолчу, подожду. Они понимают, что в моем лице таится для них опасность, и это их больше всего раздражает».
Одним из тех, кто возглавляет коррупцию в стране, Корбан называл ближайшего соратника президента нардепа Игоря Кононенко. «Я знаю точно, что есть много фактов, связанных с ним. Речь о компаниях Центрэнерго, Одесский припортовый завод, Укртранснафта, госбанках Ощадбанк и Укрэксимбанк, а также Нацкомиссии по регулированию в сфере энергетики и коммунальных услуг», — говорил Корбан в интервью НВ в ноябре. Вторым коррупционером он называл еще одного бизнес-партнера Порошенко, Олега Свинарчука-Гладковского, сегодня — первого заместителя секретаря Совбеза.
За два года фигура Корбана в украинской политике стала достаточно выпуклой для того, чтобы он задумался о собственном политическом проекте.
При этом мало кто как среди сторонников Корбана, так и среди его противников реально представляет, чем промышлял Геннадий Корбан в своей «прошлой» жизни, довоенной.
Сергей Тарута, совладелец финансово-промышленной группы Индустриальный союз Донбасса, вспоминает свое первое знакомство с Корбаном в 1995‑м. Тогда 25‑летний Корбан, собственник компании Славутич-Капитал, был довольно активным скупщиком акций промышленных предприятий. “У него была хорошая команда, одна из самых продвинутых в Днепропетровске, — рассказывает Сергей Тарута, совладелец финансово-промышленной группы Индустриальный союз Донбасса. — Их услугами пользовались и ЕЭСУ [Юлии Тимошенко], и Приват [Игоря Коломойского]».
Услуги — это вежливо сказано. Владимир Фесенко, директор Центра политических исследований Пента, род деятельности, на которой Корбан заработал хороший капитал и плохую репутацию, называет бандитизмом и рейдерством.
Сам же Корбан в интервью НВ свой род занятий обозначил максимально корректно, хоть в трудовую книжку заноси: “Я занимался перераспределением богатств со стороны одних в пользу других”.
— Как вы относитесь к тому, что вас называют рейдером №1 в Украине? – спрашиваем его.
— Называли. Отношусь к этому никак. У меня достаточно крепкие нервы. Меня это не оскорбляет, не унижает, но и не делает мне особой чести. Ну вот назвали, так назвали. У меня нет болезненных переживаний по этому поводу. Совесть меня не мучает.
Скажу так: я всегда слушаю своего папу. Он мне говорил и говорит: никогда не играй в азартные игры с государством. Я действительно никогда ничего не приватизировал и никогда не занимался государственной собственностью. То, чем я занимался, — это перераспределение богатств одних в пользу других. Это целый пласт бизнеса в мире. Он не считается преступным. В своих схемах я никогда не использовал какие‑то криминальные вещи, хотя многие мне их приписывают. Но я человек богобоязненный. Пусть в синагогу хожу раз в год, но при этом десять заповедей стараюсь не нарушать.
Корбан как явление — родом из 1990‑х. Поезжайте в Днепропетровск и спросите, чем занимался Корбан до революции. “Отбором чужого. Ничего хорошего сказать о нем я не могу. Извините”, — говорит о нем днепропетровский адвокат и волонтер Юлия Сегеда.
Это относительно упрощенный взгляд на Корбана.
Все хорошее, что нужно знать о Корбане, сам же Корбан о себе и написал в предвыборной биографической справке. Родился в Днепропетровске. Жил в тесной двухкомнатной квартире. После срочной службы в советской армии уехал на заработки в Москву. Поступил там в Литературный институт им. Дружбы народов на отделение драматургии, но учиться не пошел.
Устроился на Российскую товарно-сырьевую биржу, где на практике изучал настоящую, а не сценическую драматургию жизни. Торговал сигаретами, пивом и прочими товарами первой необходимости кризисных времен.
В 1992 году в Украине стартовала так называемая ваучерная приватизация. То есть простые граждане получали неимущественные сертификаты как право на часть собственности в предприятии. Тогда же с $200 тыс. в кармане Корбан вернулся в Днепропетровск. Здесь основал брокерскую компанию Украина, а еще два года спустя стал председателем наблюдательного совета инвесткомпании Славутич-Капитал, через которую начал скупать у беднеющего населения ценные бумаги. Так он консолидировал пакеты предприятий для себя и под продажу на вторичном рынке.
Параллельно Корбан учился в Горном институте по специальности Финансы и кредит. Вот приблизительно тогда, в 1995 году, Тарута и повстречал на своем пути великого днепропетровского комбинатора. “В нем была предпринимательская жилка,— говорит Тарута.— Иногда это лучше, чем любые университеты”.
Обо всем, что происходило с Корбаном дальше, даже известные правозащитники, юристы, высокопоставленные бывшие сотрудники Нацкомиссии по ценным бумагам и фондовому рынку (НКЦБФР) говорят с НВ только на условиях анонимности.
Вот как один из них объяснил свою просьбу открыто не цитировать его. “Если бы это была действительно программа по борьбе с рейдерскими группами и ликвидации их как класса, тогда я был бы в первых рядах. А так эта статья пойдет в пул материалов как обоснование, почему Гена — злодей-крокодил, а не бабочка”.
Деньги любят тишину, а Корбан любит деньги. На этом они и сошлись. Уже упомянутый выше источник из НКЦБФР рассказывает НВ, что специалистов по корпоративным конфликтам, хозяйственным спорам, банкротствам и т. д. уровня Корбана в стране не более 10–12. “Люди, которые лично знают Корбана, говорят о нем если не как о гениальном юристе, то как о человеке, который ловко использует законодательные дыры для реализации корпоративных интересов”,— рассказывает эксперт. Затем добавляет, что в 1990‑х достаточно было обладать всего одной акцией, чтобы “закошмарить” любое предприятие — акционер имел большие права, в частности доступ к коммерческой информации.
Чтобы войти в чужой капитал, можно было избрать один из двух путей: принять участие в конкурсе, организованном Фондом госимущества по предварительно прописанным условиям под одного участника, или напрямую скупать акции у мелких собственников.
Оба пути тернисты. В первом случае нужна близость к власти. Ее у Корбана не было. Поэтому он выбрал второй и Корбан создал компанию Славутич-регистратор. Здесь он предоставлял услугу по сбережению реестра акционеров всевозможных компаний. Это огромная фора. Во-первых, регистратор обладал нужной информацией, во‑вторых, без него никто не мог перерегистрировать права собственности. Накануне большой приватизации это была неслыханная фора.
Корбан стал одним из самых востребованных посредников операций по скупке акций в самом промышленном крае страны — Днепропетровской области. Тарута вспоминает, что в те годы впервые схлестнулся с финансово-промышленной группой Приват в борьбе за Днепропетровский трубный завод, затем за Днепродзержинский комбинат Петровского. “С Приватом было много конфликтов,— рассказывает Тарута,— и Гена [Корбан] уже тогда выполнял не самую лучшую роль. Для меня негативную. Это был его выбор. Видимо, там больше платили”.
В конце 1990‑х Корбан сделал окончательный выбор в пользу Привата, прикрутив к этой поднимающейся мощной ФПГ свои мозги и специфические умения. ПриватБанк уже тогда был самым крупным регистратором в Украине. Он вел наибольшее количество реестров всех украинских компаний. Игра началась.
Ее правила адвокат, пожелавший остаться неназванным, описал НВ полупрофессиональным сленгом. “Когда надо было обеспечить отъем и поглощение, первичную грязную работу делал Корбан, “рыхлил” объект. А потом на вторичном рынке объект покупался “отмытый” и присоединялся к активам Привата”.
В переводе с русского на русский “рыхлить” означает через микроскопического миноритарного акционера засыпать определенные суды исками на нарушение каких‑либо своих прав или силовым методом провести смену руководства предприятия.
Относительно свежая история захвата компании Пятихатский элеватор. Краткое содержание этого боевика в пересказе гендиректора днепропетровской юркомпании Exante Юлии Сегеды: сначала произошел захват имущества. Затем подконтрольный Привату регистратор перевел 88,2 % акций Пятихатского элеватора на структуры Привата, которые впоследствии были проданы компании Гриф Корпорейшн ЛЛП (Великобритания), официальным доверенным лицом которого является Корбан.
— Чем закончилась история? — спрашивает НВ у Сегеды.
— Хозяйка [элеватора] заболела. Веру в справедливость утратила. Сказала, что устала бороться.
Типичная история. На сайте Антирейдерского союза подобных историй имени Корбана — десятки. Как, например, история про захват Кременчугского НПЗ в 2007‑м, в котором группа Приват и бизнес-структуры харьковского миллионера Александра Ярославского владели чуть более 1 % акций. 50 % было у россиян, 43 % — у Нафтогаза. В конце сюжета у Коломойского и Ярославского уже был пакет в 50 %. Процессом отбора акций у россиян руководил Корбан. Судя по результату, руководил блестяще. Затем партнеры из Татарстана по той же схеме лишились 36,6 % акций Укртатнафты. Все, чего добились собственники Татнефти,— это решения Международного коммерческого арбитража, который обязал в 2014 году компанию выплатить $100 млн компенсации за нарушение их прав в Украине. Но выплачивать эти средства должен не Приват, а государство.
Под горячую руку Корбана попадали и местные крупные игроки. Например, Виктор Пинчук, который в тяжелых боях с Корбаном потерял в 2006‑м контроль над Никопольским ферросплавным заводом в пользу Привата.
В репертуаре Корбана есть и совсем экзотические истории с кровавым исходом. Речь о контроле над одним из самых крупных рынков страны — Озеркой (Днепропетровск). Соперником Корбана был российский бизнесмен Максим Курочкин, известный в Украине под, как теперь сказали бы, позывным Макс Бешеный. Он в 2004 году без всякой конкуренции приватизировал центральный рынок Днепропетровска. Привату это не понравилось.
И в 2005‑м через судебные тяжбы Коломойский взял контроль над денежными потоками рынка под свое крыло, доказав в судах, что в ходе приватизации Курочкин нарушил украинское законодательство. Курочкин был объявлен в розыск. Так началась корпоративная война. С трагическим исходом. В 2006‑м в Днепропетровске автомобиль охраны Корбана был обстрелян неизвестными.
Самого Корбана в машине не было. Спустя несколько месяцев кровавый маятник конфликта качнулся в противоположную сторону. Четверо подручных Курочкина были расстреляны: один — при выходе из днепропетровского ночного клуба, другие — на загородной трассе под Киевом. Сам Макс Бешеный был вскоре убит снайпером во внутреннем дворике Святошинского райсуда Киева. Никто и никогда не смог доказать причастность Корбана или приватовцев к той расправе. Но даже без этого далеко не единственного детектива репутации Корбана был нанесен смертельный урон.
“К сожалению, в философии всей группы Приват и ее окружения сплошной цинизм,— делает вывод Тарута.— Они считали, что любые средства для достижения победы хороши. А он [Корбан] уже был частью этой истории Привата”.
