Нардеп от БПП Мустафа Найем в эфире телеканала «112 Украина» рассказал, почему не выходит из фракции, чем плохи новая коалиция и правительство, а также о реформе МВД
Влащенко: Сегодня события недели мы обсуждаем с народным депутатом Украины Мустафой Найемом.
Здравствуйте, Мустафа. Означает ли то, что вы проголосовали против правительства Гройсмана, что вы не поставите свою подпись под коалиционным соглашением, и что коалиция в 206 голосов – это фикция?
Найем: У нас не спрашивали. В логике тех людей, которые считают, что коалиция есть — она продолжает существовать. Я искренне надеялся, что будет приглашение подписать: я бы не подписал это соглашение. Те люди, которые руководят процессом — они считают, что коалиция продолжает существовать, поэтому наша подпись засчиталась автоматически. Мы можем отозвать подпись, но тут есть момент, что сама подпись, индивидуальная, депутата под коалиционным соглашением — это абсурд, потому что коалицию создают фракции. Поэтому индивидуальная подпись под коалиционным соглашением еще тогда было не очень корректным. Но суть в том, что мне не нравятся две вещи. Первое — это то, как формировалась эта коалиция, и второе — постановление, которое нам предложили. Формировалась коалиция за счет «тушек». Не все люди, которые вступили в коалицию, являются «тушками». Но есть два-три депутата, против вступления которых я лично выступал и на фракциях. Например, господин Мищенко, которого я уважаю, как юриста, но это человек, который работал с господином Портновым, который подделывал законы по Тимошенко — я знаю эти связи, как журналист, и знаю сейчас. Плюс я считаю, что некорректно принимать депутатов из списков других партий. Это все депутаты, которые вступали из «Самопомочи». Еще унизительно, что мы признали работу правительства Яценюка неудовлетворительной, а НФ заставил проголосовать парламент, что все было хорошо. Плюс мне не нравятся некоторые люди в составе Кабмина.
— Какой тогда смысл вам и вашим товарищам оставаться во фракции?
— Давайте научимся считать на два шага вперед. Хлопнуть дверью и уйти — очень красиво. Две недели, в лучшем случае, я буду топом в новостях. Если бы ушли с фракции, в тот же день ЦИК приняла бы постановление и нас бы лишили мандата. Я не считаю правильным сдаваться. Есть разница между тем, что я есть в парламенте и тем, что меня нет в парламенте, в первую очередь для меня. Есть два типа моих коллег: мои соратники и просто мои коллеги по фракции. Те, кто по ту сторону неких ценностных баррикад, мне все равно, что они думают. Они умирают и отходят в прошлое. Те, кто мои соратники — они меня поддерживают. Всем же понятно, что мы — другие там. Почему же я должен давать им повод лишать меня мандата, голоса, влияния на процесс, который дал мне не кто-то конкретно, а дали люди.
— А вы думаете, что бороться можно только с депутатской корочкой?
— Нет. Но я был с другой стороны. Почему я должен возвращаться? Я буду бороться дальше, я буду в середине, я буду делать то, что считаю нужным так, как я считаю нужным. Если кому-то это не нравится, они могут исключить нас из фракции. Но на данный момент мы должны использовать этот инструмент не для партийных, фракционных, личных интересов, а для конкретных интересов, ради которых мы шли.
— Что такое, на самом деле, политическая ответственность депутатов?
— Политическая ответственность — это не тюрьма, это выборы. Если люди, которым не нравится то, что происходит, и если они и дальше проголосуют за то, что происходит — это будет неправильно. Я искренне верю, что у нас страна выросла, и те силы, которые продемонстрировали то, что они продемонстрировали, не получат голосов на следующий срок. То, что сейчас происходит в ГПУ, то, что сейчас происходит с БПП, «Самопомичью», «Батькивщиной», НФ — это гвоздь в их следующий срок избрания в парламент. Активные люди должны идти в политику, они должны воевать. Хватит бояться политики!
— Что вы собираетесь делать, чтобы принудить парламент голосовать за необходимые законы?
— Сейчас ситуация так складывается, что радикальных сил в парламенте все больше и больше. Закон о выборах обещали все, но поднимают этот вопрос молодые дураки, как они считают. Я хочу, чтобы люди встали рядом с нами. Это то, что нам нужно сделать на следующих выборах: хватит думать, что кто-то там может быть честнее, правильнее или сильнее, чем вы. Нам надо давить вместе, нам не надо останавливаться.
— Почему никто из молодых политиков не ездит на Восток, никто не занимается проблемой контрабанды, пленных, наркобизнеса?
— Я не могу говорить за всех. Я считаю, что у нас большая проблема в том, что мы Восток защищаем просто, как территорию. Но мы не думаем о людях, которые там живут. Я там жил, я знаю, что происходит в Мариуполе, Краматорске. Но, к сожалению, многие люди, которые пришли в парламент, и это касается не только молодых, они не видят всю страну. Они не видят, например, что Ужгородский облсовет объявил отмену референдума и автономию. Этим, по сути, должно заниматься СБУ, там уже должны сидеть люди, в том числе и из БПП.
— Скажите своим молодым коллегам, что представительские функции за рубежом, и пропаганда Украины — это хорошо. Но настало время заниматься проблемами своей страны внутри страны.
— Я согласен. Но это болезнь не только молодого поколения, этим инфицировано и старшее поколение. У нас большинство политиков ориентированы на то, что происходит вне страны, а не на то, что происходит внутри страны. Мне проще надавить на президента, парламент, что-то сделать, через Госдеп, Венецианскую комиссию, ЕС, чем прийти и сказать, что наши люди этого хотят. Это — комплекс неполноценности политического класса. Один немецкий депутат, политик, нам открыто сказал: «В 91-году, когда была независимость Украины, у нас был неформальный договор с Россией не касаться границ с Россией, и предлагать статус НАТО для Украины — это было маразмом, и, в принципе, защищать вас мы не можем». Мы не можем на кого-то полагаться. Вся наша победа в том, что люди во время Иловайска воевали на фронте, и они заставили Европу присмотреться к этой истории.
— Депутатам вернули прежнюю зарплату. А что было бы с преподавателями, врачами, которые бы взяли и в пятницу просто покинули бы свое рабочее место? Почему депутаты себе это позволяют?
— Надо менять порядок дня, менять порядок принятия законопроектов. Мы хотим, чтобы законы принимались большинством из присутствующих в зале. Хочешь влиять на процесс — приходи и влияй, но мы не можем лишить депутата мандата, который ему дал народ. Надо менять регламент. У нас есть депутаты-комбаты, которые ни разу не появлялись в Раде, но мы же их уважаем. Надо заставлять депутатов ходить в зал.
— Вы лоббировали назначение Горбатюка на пост генерального прокурора. Он расследовал дела Майдана, и расследование не доведено до конца. Он занимался экономическими преступлениями, и они все заблокированы. Если человек не может добиться результата — зачем нам такой генеральный прокурор?
— Горбатюк — единственный сотрудник прокуратуры среднего звена, который, действительно, последовательно расследует дела Майдана, единственный человек, который допросил всех. Он очень ответственно к этому относится. Он — профессионал. Лично меня он допрашивал, и я знаю, как он допрашивал. Он при Кузьмине, при Януковиче имел право сказать: «Нет», и его за это убирали. Надо найти рычаги влияния на систему.
— Вы принимали активное участие в формировании новой полиции. Вы рассчитывали на какую-то карьеру в этой области? Почему предпочли Киву, Деканоидзе, а не вас? Что сегодня происходит с реформой МВД?
— Нельзя добиваться того, чего ты хочешь, через силу. Я уверен, что придет день, когда это придет. Что касается реформы МВД, то я считаю, что у нас большой кризис с реформой. Скорость тех процессов, которые делаются по реформированию, и скорость защиты системы от себя — они разные. Мы не рассчитывали на это. Те, кто защищаются, они более умелые, более эффективные, и у них больше инструментов и рычагов. Это война, в которой мы должны победить. За нами стоит общество, ценности.
— Дело Касько, как вы говорили, — это выборочное правосудие. Готовы ли вы признать, что и дело Корбана — это выборочное правосудие?
— Я это говорил с самого начала. Система подло поступала по отношению к нему, но Корбан сдался, он пошел на сделку со следствием.
— А если бы вы были на месте Корбана, вы бы пошли на 10 лет тюрьмы?
— Я не знаю целей господина Корбана. Я считаю, что Геннадий Олегович, при всем уважении к тому, что он делал во время войны, мог бы в этой истории подорвать всю систему, показав, как с ним договариваются. Если бы Корбан показал, что с ним договаривается президент, то я не уверен, что он бы получил длительный срок. А он договорился с системой так, как он договаривался раньше с ней. А у него был шанс вскрыть всю историю — я знаю, что звонили в суды, когда он договаривался там за то, чтобы его отпустили за полтора года условно.
— Возросла вероятность экстрадиции Фирташа в США. Как вы думаете, если он попадет в объятия американского правосудия, мы много еще интересного узнаем о его взаимоотношениях с украинскими политиками?
— Это зависит от того, насколько совестливы, справедливы, искренни будут правоохранительные органы США. Я надеюсь, что у них будет достаточно много информации. У них уже сейчас есть много информации о том, что делал Фирташ, и, в том числе, в отношениях с Россией.
— 18 апреля ваш брат объявил голодовку в знак протеста против Кивы. Кроме того, он написал гневный пост об Авакове в ФБ. Вы же так не думаете, что Аваков поддерживает старую, коррумпированную систему. Как так случилось, что у вас с братом разные взгляды на это?
— Я поддерживаю брата во всем, что он делает, в том числе, и в этой истории. Я считаю, что Аваков делает ошибки, я ему об этом говорил, в том числе то, о чем говорит мой брат. Но я знаю, что без Авакова не могло случиться то, что случилось сейчас. Я абсолютно искренне поддерживаю брата во всем, что он делает в отношении Кивы — этот человек, действительно, дискредитирует полицию, при всем уважении к тому, что он делал на фронте. Авакову надо делать выбор, потому что в данной ситуации он должен выбрать правильную сторону, потому что если он выберет неправильную сторону, он угробит все то хорошее, что он сделал.
— Вам известно что-то об обвинении Гройсмана, что он имеет какое-то отношение к крышеванию Киевской таможни?
— Мне неизвестно, но я допускаю, что такое возможно: надо расследовать. Я считаю, что Гройсман — это переходное решение. Максимум — год. Я не хочу, чтобы в следующий раз мы выбирали так, иначе это будет проигрышем нашего поколения.
— Депутаты могут обнародовать списки людей в политике, топ-чиновников, у которых есть бизнес с Россией, с «ДНР», «ЛНР», офшоры?
— В ближайшие дни будут опубликованы остальные 20 фамилий топ-чиновников Украины, которых касаются «панамские документы». Наши журналисты уже готовят подобные проекты по всем активам, бизнесам. Наши чиновники — это неандертальцы, которые не понимают, что мир двинулся намного дальше. Информацию невозможно будет скрыть. Для Порошенко это прошло очень мягко, потому что не было уголовного преступления. А остальные с этим столкнутся очень больно. Но человек, который хочет что-то скрыть, не регистрирует на себя офшоры. То, что президент Порошенко это сделал — это удар по всей стране. Для гвоздя на второй срок этого достаточно. Порошенко сделал большую ошибку, что он не вышел и не объяснил все обществу. Он испугался, или команда ему не помогла.
— Как вы будете бороться за открытые списки, за новую ЦИК, за закон об импичменте?
— Мы в процессе. Мы должны признать, что этот парламент, и все, что в нем происходит — это прошлое. Будущее за новыми силами.
— Вы пойдете на выборы с Саакашвили?
— Нет, у нас нет решения идти на выборы с Саакашвили. Михеил — наш соратник, единомышленник, но мы его плана не видели. У нас есть наш план — это «ДемАльянс», «Сила людей», «Нова країна», это все молодые политики парламента. Я не хочу больше играться в политику, я хочу играть серьезно и надолго.
— Саакашвили, все-таки, представитель старого поколения. Вы верите, что он может быть другим?
— Процесс шел до приезда Михеила в Украину, и будет идти после него. Он является нашим союзником в этот период времени, пока он в стране.
— Он для вас инструмент просто?
— Не инструмент. Это, действительно, человек, который мыслит так, как мы. Если Саакашвили присоединится к нашей программе, мы будем очень рады.
— Есть ли у вас наградное оружие или любое другое?
— Нет.
— Часто ли вы встречаетесь с президентом. И когда вы с ним виделись последний раз?
— Последний раз — два месяца назад. До этого — три месяца назад.
— Хотели бы вы лично возглавить ГПУ?
— Я считаю, что я не могу.
— Чувствуете ли вы свою личную вину за два года потраченного времени страной?
— Политик всегда должен чувствовать вину.
— Считаете ли вы себя верующим человеком?
— Нет.
— Как вы относитесь к идее запрета строительства миграционных лагерей для беженцев из восточных стран?
— А много людей, которые хотят к нам приехать? Давайте дождемся процессов, а потом будем принимать решения.
— Выступали ли вы за отставку Авакова?
— Публично нет, но были моменты, когда мне этого хотелось. Я ему это тоже говорил.
— Как вы считаете, могли ли бы вы сегодня больше сделать для страны в качестве журналиста?
— Нет.
— Кому сегодня принадлежит Межигорье?
— Государству. Это решение ВР.
— Считаете ли вы сегодня Лещенко своим соратником и политическим партнером?
— Это мой самый близкий соратник и политический партнер, вместе со Светланой Залищук. Но это не означает, что я согласен с ним во всем, что он делает.
— Что лучше — коррумпированная система, или отсутствие, вообще, системы, как таковой?
— Тогда давайте разбежимся, и не будем называть себя страной. Без системы невозможно.
— Правда ли, что за последние годы вы перевезли достаточно много своих родственников из Афганистана?
— Это самый большой бред, который я слышал.
— Находится ли сейчас в Украине Яценюк?
— Я знаю, что он собирался уехать на отдых. Находится ли он сейчас, я не знаю.
— Женаты ли вы?
— Нет.
— Есть ли у вас девушка?
— Нет.
— Каков, по слухам, максимальный размер взятки был в парламенте, и кто ее получил?
— Ничего об этом не знаю: мне не предлагали.
— Что бы вы спросили у президента, если бы у вас была последняя возможность?
— У меня нет вопросов к президенту. У меня есть вопросы к людям: пойдут ли они за новыми людьми, за новым поколением?
— Что вы купили сегодня на «Книжном арсенале»?
— Я купил серию «Добрі листівки». Это то, что можно было быстро выбрать и купить — книги не получилось.
— Три вещи, за которые, вы считаете, можно отдать жизнь?
— За близких, за правду, которая повлияет на жизнь большого количества людей. Мне кажется, я бы не думал об этом вопросе, если бы при мне оскорбляли и обижали слабого человека.
— Спасибо большое, Мустафа.
Источник: 112.ua
