В понедельник, 6 ноября, Высший специализированный суд начинает рассмотрение кассации пограничника Сергея Колмогорова.
Симпатики осужденного уверены: он выполнял воинский долг, защищая Украину от террористов. Но муж убитой Колмогоровым Инны Рожковой, которого разыскала «Украинская правда», называет случившееся «параноидальным расстрелом», — пишет УП.
Какое решение вынесет Высший суд?
Второго ноября 2017 года у здания Высшего спецсуда на Пилипа Орлика, 4, в Киеве было людно. Сюда пришли активисты и ветераны АТО. Поддержать старшего солдата Колмогорова собрались около 200 человек. По просьбе прокуратуры заседание перенесли на 6 ноября.
Василий Серватюк, замглавы Госпогранслужбы выразил надежду, что кассация приведет к конституционному решению.
К защите Колмогорова подключились и народные депутаты.
В частности, инициативная группа встретилась с генпрокурором, добиваясь пересмотра дела и более тщательного расследования.
15 ноября 2016 года Сергея Колмогорова признали виновным. Ему дали 13 лет за умышленное убийство и превышение служебных полномочий. 7 февраля 2017 года Апелляционный суд Донецкой области оставил решение в силе.
Следствие смогло убедить судей в следующем: 7 сентября 2014 года, около 21:30, пограничник, находясь на обочине дороги в Мариуполе, стрелял из служебного АК-47 в «Шкоду Рапид» с киевскими номерами. В момент инцидента авто находилось на расстоянии 68 метров, направлялось в сторону стрелявшего, не представляя угрозы его жизни.
Иномаркой управлял 29-летний уроженец Донецка Евгений Рожков. Рядом сидела его жена, 31-летняя Инна Рожкова. Она скончалась в больнице от полученных ранений. Фатальным стало сквозное ранение в голову.
Версия защиты Колмогорова
Начало сентября 2014-го, когда произошел фатальный инцидент, было временем тревожным и сложным.
Ему предшествовало жесткое окружение, в которое ВСУ и добробаты попали под Иловайском, а также захват войсками РФ Новоазовска и попытки врага прорваться дальше, на Мариуполь.
В те дни в Мариуполе опасались высадки российского десанта с моря. Все, кто нес тогда службу в номинально мирном городе, очевидно, находились в условиях максимальной мобилизации и напряжения. Одним из них был пограничник Сергей Колмогоров, который к тому времени уже успел понюхать пороха в реальных боях.
«Таких пацанов, как Серега, мало в украинской армии, – комментирует УП Андрей Косенчук, боевой товарищ Колмогорова. – Он служил в Ираке, после оккупации Крыма записался добровольцем. Мы с ним вместе выходили из окружения. 4 сентября 2014-го наш разведотряд из четырех человек спас трех раненных бойцов в районе Коминтерново, Талаковки. Пулемет Колмогорова уничтожил бронебойно-зажигательными патронами вражеский «Урал» с зениткой и бензовоз. А через три дня с Серегой случилась эта беда в Мариуполе».
За спасение раненных и вывод из строя техники противника всю разведгруппу даже представили к госнаградам. Но Колмогоров, оказавшийся в центре скандала с убийством, ее так и не получил.
«Был перехват подозрительной машины, которая скрывалась, – пересказывает Косенчук слова Колмогорова. – Серега начал стрелять после получения «приказа 200» (приказ №200 Госпогранслужбы – инструкция по применению оружия – УП), причем выстрелил не первым.
За что пацан сидит? Он – профессионал. Такие, как он, сидят в тюрьмах, а офицеры на свободе. Я уверен, что он не виноват. Продажные судьи и прокуроры Донецкой области попросту не стали разбираться, что же там произошло».
По версии пограничников, ночью 7 сентября в районе улицы Горная, на пригорке, было обнаружено авто, которое отправляло сигналы фарами в море.
Когда «Шкода» начала двигаться в сторону блокпоста, ее водителя попытались остановить для проверки документов, но он не отреагировал и увеличил скорость. Не помогли и предупредительные выстрелы. Отряду пришлось выполнять приказ командира – открывать огонь на поражение. Стреляли девять человек, но наказали только Колмогорова.
Этой версии событий продолжают придерживаться в Госпогранслужбе. Там настаивают: водитель шел на прорыв, не реагируя на предупреждения; Колмогоров действовал по инструкции, защищал суверенитет Украины.
«Сережа ездил добросовестно на судебные заседания в Мариуполе, ни от кого не скрывался, продолжая службу в Бердянске, – рассказывает УП его жена Ирина. – Почти год он проходил по делу в качестве свидетеля. На одном из заседаний Сережу закрыли, нашли «козла отпущения». Я ему всегда говорила: твоя честность тебя погубит».
Ирина Колмогорова уверена: приговор вынесли несправедливо, а расследование обстоятельств трагедии проводили в спешке.
«Он был там не один, это знают все, – отмечает она. – Сережа – опытный пулеметчик, владеет всеми видами оружия. Когда машина летела на него, он стрелял по колесам. Все, что он просит, – не снимать с него автоматически вину, а разобраться. Просто разобраться, что же произошло на самом деле.
Не мог же он просто так стрелять. Он ведь приказ получил«.
Версия Рожкова
32-летнего Евгения Рожкова и его погибшую жену пользователи соцсетей обвиняют в «сепаратизме, пособничестве террористам и коллаборационизме».
УП удалось разыскать Рожкова, чтобы выслушать его версию событий.
Инна и Евгений познакомились в Донецке во время учебы в вузе. Они жили в областном центре, работали в филиалах крупных международных компаний. После начала войны Рожковы уехали из оккупированного Донецка в Мариуполь вместе с сыном Егором.
По словам мужчины, вечером 7 сентября 2014 года они с женой отправились на западную окраину Мариуполя, в Приморский район, к пляжу Песчанка.
«Мы с женой много путешествовали, объездили весь Крым, Азовское побережье. Она выросла у моря, поэтому не представляла себя без него. У каждого есть свои любимые места, где можно расслабиться, пообщаться после рабочего дня.
С этой целью мы оказались на том пригорке. Там же мы были и за неделю до гибели Инны. Приезжали обычно вечером, когда вокруг пусто, нет людей и суматохи», – рассказывает Рожков.
После 15-20 минут уединения супруги поехали обратно. Евгений выруливал к домам частного сектора по грунтовой дороге. Он утверждает, что не спешил (служебную машину получил всего полгода назад), ехал на второй передаче, не больше 30 км/час.
«Когда приблизились к частному сектору, начались хлопки, искры в салоне. Не было там никакого блокпоста, о котором пишут! Никаких знаков. В зоне видимости не было никого, кто пытался бы меня остановить, предупредить», – уверяет Рожков.
«Как потом скажет на суде Колмогоров, они сидели в засаде, в зарослях, на обочине, – продолжает Рожков. – Он стрелял, стоя на колене. Это не была стрельба по колесам, есть доказательства, что они остались целыми.
Если бы кто-то обозначил свое присутствие, я бы остановился. Я хорошо знаю, что такое блокпосты: после оккупации Донбасса я продолжал много ездить по стране, и осведомлен, как вести себя на дороге».
«Шкода» остановилась только после того, как врезалась в столб. Рожков говорит, его силой вытащили из машины. Первым делом начали выяснять, кому он подавал световые знаки.
«Угрожали, что расстреляют меня на месте, – рассказывает он. – Относительно якобы маякования могу объяснить: комплектация авто такова, что во время зажигания включаются габаритные и ходовые огни. Мы приехали, выключали зажигание. Затем открывали окна, а для этого нужно было поворачивать ключ, и огни, соответственно, опять загорались».
Те, кто следил за судом, вменили в вину пострадавшему то, что после смерти жены он сбежал в Россию. Это подогрело разговоры о том, что Рожков – «сепаратист и коллаборант».
«За эту ложь, которую распространяет погранслужба, рано или поздно придется ответить, – говорит он противникам. – В Россию я не сбегал. После дачи показаний, других процедур уехал с сыном в Киев. Там оформили документы и улетели во Францию, где проживает моя мать. Покинул страну из-за угроз, которые поступали в мой адрес с незнакомых номеров. Находясь во Франции, контактов со следователями не терял».
«Да, это правда, затем я участвовал в судебных заседаниях по видеосвязи, находясь в украинском консульстве в Санкт-Петербурге, – продолжает Рожков. – Потому что в тот момент был в РФ по рабочим делам.
Я прекрасно понимаю, зачем врут, что я убежал в РФ. Это был элемент отвлечения внимания общественности и следствия. Одно только название «Россия» сейчас действует на людей, как красная тряпка».
На вопрос, где он сейчас находится, Евгений Рожков отвечает так: «Это не имеет никакого отношения к делу. Все разговоры о моем местонахождении – популизм. Я продолжаю работать в международной компании и передвигаюсь между разными странами«.
Последствия
Дело Колмогорова вышло на общенациональный уровень из-за своего прецедентного характера.
Наблюдатели отмечают, что приговор пограничнику может стать той красной чертой, которую побоятся переступать остальные военнослужащие. Теперь в экстренных ситуациях, в воюющей стране, где не введено военное положение, рядовому бойцу нужно крепко подумать, прежде чем выполнять приказ и начать стрелять.
«Не надо бояться, – обратился Сергей Колмогоров к военнослужащим Украины в зале суда 2 ноября. – Если есть закон, значит надо по закону действовать. Как и я в том случае сделал – все по закону. Согласно всем инструкциям».
После выполнения приказа Колмогоровым без матери остался девятилетний Егор Рожков. У самого осужденного в Бердянске двое детей.
Муж погибшей говорит, что никогда не простит Колмогорова.
«Вместо признания вины он просто пытается переложить ответственность, – считает он. – Сейчас 21 век на дворе, и рассказы о том, что кто-то маяковал фарами в сторону моря, похожи на бред людей, которые насмотрелись фильмов про войну.
Каким образом можно было эту ситуацию настолько параноидально принять?! Сообщить по рации, затем начать стрельбу вместо того, чтобы подойти к авто, разобраться, провести проверку. Это – паранойя, которая привела к расстрелу. Другого объяснения у меня нет».
В то время как Рожков надеется, что Высший спецсуд не даст возможности оспорить приговор, у жены Колмогорова совсем другие ожидания.
«Очень надеюсь на Высший суд. Может, там найдут правду. Может, там остались адекватные люди, и они вернут дело. Хочется верить, что не все прогнило в нашей стране. Сережа – боец. Повторюсь, все, что он просит – просто разобраться, что же произошло. Он готов отвечать за свои поступки», – резюмировала Ирина Колмогорова.
